«Петербург»
Я давно хотела прочитать
роман Андрея Белого «Петербург». Эту книгу мне рекомендовала к прочтению преподаватель русской литературы, уточнив, что читается роман не так-то легко. Но как ни крути, в названии стояло имя города, где я родилась, я подумала, что лучше узнаю Санкт-Петербург, что, скорее всего, там есть что-то, что даст мне возможность большего понимания этого города, и ещё я представляла, к примеру, красивое описание улиц (сейчас это кажется так странно, это же не путеводитель) и всё такое. Но как говорится, личные ожидания – они на то и «личные». Мало ли что там себе ожидать можно. Роман совсем не о том.
Читать, и правда, было трудно. Вероятно, потому что я была не подготовлена и, как уже сказала, не то ожидала увидеть. Роман о предреволюционной России с её скрытыми брожениями, группировками. У героев есть свои прототипы. Так, один из прототипов Аполлона Аполлоновича Аблеухова, «действительного тайного советника», «особы первого класса», «сановника империи» был Победоносцев. В книге вообще много замаскированных отсылок к действительности.
Трудна для меня была и центральная сюжетная линия романа - «провокация отцеубийства». Сын Аполлона Аполлоновича, Николай, после того, как матушка бежала с итальянцем заграницу, неоднозначно относится к покинутому отцу. Плюс ко всему, у него несчастная любовь к замужней даме (кстати, некоторые переживания героя Белый черпал из жизни, того времени, когда был увлечен Л.Д. Блок). Всё это, скорее всего, привело к тому, что Николай Аполлонович связался с ненадежной группировкой, от которой получил записку, что он должен бросить бомбу в своего отца. Но он не может этого сделать, начинает выяснять, кто же придумал такой чудовищный план и узнает от одного из участников группировки, что это был его собственный, Николая Аполлоновича, план. «Всё смешало в доме» Аблеуховых.
Петербург в романе выступает не красавцем городом с прекрасными проспектами, чудесной архитектурой, а «мучителем жестокосердным», «непокойным призраком» с «ужасными проспектами» и «кишащими бациллами водами». Сам Белый отмечал, что линии «Петербурга» «мрачно-серые, черноватые, иль вовсе бесцветные». Такое восприятие города, в частности, Петербурга, «как воплощенного кошмара оформилось у Белого задолго до романа “Петербург”». Например, в статье «Город» (1907 год) есть такие строки: «Город, извративший землю, создал то, чего нет. Но он же поработил и человека: превратил горожанина в тень. Но тень не подозревала, что она призрачна. (…) Город убивает землю. Перековывает её в хаотический кошмар».
Несмотря ни на что, погружение в роман дало возможность лучше понять Андрея Белого, как личность и одного из виднейших представителей символизма. Я узнала некоторые подробности его биографии. Отсылка к какому-либо историческому событию, известной фигуре, литературному персонажу подробно объясняется в комментариях к книге, потому что, конечно, не всегда сразу можно понять, что именно имел в виду автор. Безусловно, это расширяет кругозор. Для меня это стало одним из достоинств книги. Вот то, что мне показалось наиболее интересным:
1. Одному из героев романа, Николаю Аполлоновичу, мать играла Шопена, эта деталь имеет автобиографический подтекст. «Шопен – первое детское переживание Белого: “Первые откровения музыки (Шопен, Бетховен)”, - так характеризовал он осень и зиму 1884 года: «…Музыку воспринимал я, главным образом, вечерами; когда мать оставалась дома и у нас никого не было, она садилась играть ноктюрны Шопена и сонаты Бетховена; я, затаив дыхание, внимал из кроватки: и то, что я переживал, противопоставлялось всему, в чём я жил». «К Шуману Белый пришел в зрелом возрасте. В автобиографии 1907 года он писал о том, что ”более всего ему дорог Бетховен, Бах, Шуман и композиторы ХVII века”».
2. «Образ Серафима Саровского пользовался в символистских кругах большой популярностью; (…) друг Белого, поэт, критик и переводчик Эллис называл его (…) одним из величайших людей России. Сам Белый хорошо знал «Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря», которую считал своей “настольною книгою”. В письме к Э.К. Метнеру от 3 марта 1903 г. он утверждал, что Серафим – “единственно несокрушимо-важная и нужная для России скала в наш исторический момент”».
3. В своих мемуарах Андрей Белый отмечал: «Диккенс – мое перманентное чтение (…) три романа Диккенса значат больше, чем триста романов с пониженным качеством».